"Я безумительно люблю кисанек!" Поэтому, ни к селу ни к городу...:
КОТ Вот спит кот-обормот, И он видит сон: То сметанку, вишь, то мышь, То жирен бульон, то он втоде на свободе Средь котов готов, Яр и скор, влиться в хор Ста котовьих ртов; А то вдруг - будто юг, Зной, томленье, лень, Люди ходят, звери бродят, А он - в тень на весь день.
А вот лев - кровавый зев, Клык на нож похож, - Превелик и очень дик; Пард, он тож хорош, Тоже грозный, в шкуре звездной, Востроок, быстроног, Для ловитвы - когти-бритвы: Скок - и поволок. Дикий в чащах настоящих Жив народ - Рычит, ревет. Обормот в тепле живет - Но свой род Помнит кот!
Среди других играющих детей Она напоминает лягушонка. Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам ее, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про нее, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит ее и вон из сердца рвется, И девочка ликует и смеется, Охваченная счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого, Еще не знает это существо. Ей все на свете так безмерно ново, Так живо все, что для иных мертво! И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине ее горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты ее не хороши И нечем ей прельстить воображенье, - Младенческая грация души Уже сквозит в любом ее движенье. А если это так, то что есть красота И почему ее обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?
Уже много поколений пытаются разрешить тайну личности Шекспира. Его произведения занимают умы и по сей день. Хочу привести один из сонетов созвучный с поднимаемыми на форуме темами...
Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. Напраслина страшнее обличенья. И гибнет радость коль её судить Должно не наше, а чужое мненье.
Как может взгляд чужих порочных глаз Щадить во мне игру горячей крови? Пусть грешен я, но не грешнее вас, Мои шпионы, мастера злословья.
Я – это я, а вы грехи мои По своему равняете примеру. Но может быть, я прям, а у судьи Неправого, в руках кривая мера.
И видит он в любом из ближних ложь, Поскольку ближний на него похож
Глубокий плюш казенного Эдема, развязный грешник, я взяла себе и хищно и неопытно владела углом стола и лампой на столе. На каторге таинственного дела о вечности радел петух в селе, и, пристальная, как монгол в седле, всю эту ночь я за столом сидела.
Всю ночь в природе длился плач раздора между луной и душами зверей, впадали в длинный воздух коридора, исторгнутые множеством дверей, течения полуночного вздора, что спит в умах людей и словарей, и пререкались дактиль и хорей - кто домовой и правит бредом дома.
Всяк спящий в доме был чему-то автор, но ослабел для совершенья сна, из глуби лбов, как из отверстых амфор, рассеивалась спёртость ремесла. Обожествляла влюбчивость метафор простых вещей невзрачные тела. И постояльца прежнего звала его тоска, дичавшая за шкафом.
В чём важный смысл чудовищной затеи: вникать в значенье света на столе, участвовать, словно в насущном деле, в судьбе светил, играющих в окне, и выдержать такую силу в теле, что тень его внушила шрам стене! Не знаю. Но еще зачтется мне бесславный подвиг сотворенья тени.
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет